Григорий СЕМЁНОВ
В канун Дня Победы калининградские школьники вспомнили тех, кто пережил войну. Третьеклассники калининградской школы №7 провели вечер-воспоминание, посвященный памяти сверстников, чье детство оказалось опаленным войной, кто испытал ужасы фашистских зверств.
Организаторами вечера выступили прежде всего ученики 3«А» класса во главе со своим руководителем Татьяной Букас, родители. Мамы и папы не только морально поддерживали детей, но и сами читали от третьего лица воспоминания тех, кто стал седым в детстве и прошел все тяжелые испытания войны. Вместе с детьми и залом исполняли песни «Священная война», «День Победы» и другие.
На вечер были приглашены ветераны, которые не понаслышке, а сами видели сожженные деревни и разбомбленные города. Это Зоя Константиновна Щербакова, Людмила Ивановна Лобова, Мария Ивановна Воедило, Маргарита Николаевна Лунина, Римма Ивановна Антропова, Семен Григорьевич Кушнеров.
Когда Толик Никонов читал стихотворение А. Балина «Я видел седых детей...», у многих в зале, в том числе и у третьеклассников, навернулись слезы на глазах.
Я видел седых детей...
Не белобрысых, не русых,
На стыках военных путей,
В болотах лесов белорусских...
Седые дети, они
Знали слово «расстрел».
Не спали среди тишины
Седые дети войны.
А разве могли оставить кого-то равнодушным в зале воспоминания Инны Старовойтовой, которой в июне 1941 г. было 7 лет. Читала ее воспоминания с дрожью в голосе Валентина Рзаева.
«Мама поцеловала нас и ушла, мы остались в шалаше вчетвером: младшие — братик, двоюродные брат и сестра — и я, самая большая, семи лет. Мы не в первый раз оставались одни и научились не плакать, вести себя тихо. Знаем, что мама наша разведчица, ее послали на задание, а нам надо ее ждать. Из деревни нас мама недавно забрала, жили мы теперь с ней вместе в семейном партизанском лагере.
Сидим и слушаем: деревья шумят, женщины неподалеку стирают, детей своих ругают. Вдруг крики: «Немцы! Немцы!» Все стали выбегать из своих шалашей, звать детей, убегать дальше в лес. А куда мы побежим одни, без мамы? А вдруг мама знает, что немцы идут в лагерь, и она бежит к нам? Так как я — самая старшая, говорю: «Молчок всем. Здесь темно, и немцы нас не найдут».
Притаились мы, спрятались. Кто-то заглянул и сказал по-русски:
- Кто есть, выходите!
Голос был спокойный и мы вылезли из шалаша. Я увидела высокого человека в зеленой форме.
- У тебя есть папа? - спросил он у меня.
- Есть.
- А где он?
- Он далеко, на фронте, - выложила я.
Помню, что немец даже засмеялся.
- А мама твоя где? - задал он очередной вопрос.
- Мама с партизанами в разведку ушла...
Подошел другой немец, тот был в черном. Что-то они переговорили и этот, черный, показал нам рукой, куда надо идти. Там стояли женщины с детьми, которые не успели убежать. Черный немец навел на нас пулемет, и мне стало страшно, я поняла, что он будет сейчас делать. Я не успела даже закричать и обнять маленьких... Проснулась я от маминого плача. Да, мне казалось, что я спала. Приподнялась, вижу: мама копает ямку и плачет. Она стояла спиной ко мне, а у меня не было сил ее позвать, сил хватало, только чтобы смотреть на нее. Мама разогнулась передохнуть, повернула ко мне голову и как закричит: «Инночка!» Она кинулась ко мне, схватила на руки. В одной руке меня держит и другой остальных ощупывает: вдруг кто еще живой? Нет, они были холодные. Когда меня подлечили, мы с мамой насчитали у меня девять пулевых ран. Я так училась считать: в одном плечике две пули и в другом — две пули. Это будет четыре. В одной ножке — две пули и в другой — две пули. Это будет уже восемь. И на шейке ранка. Это будет уже девять... В первый класс мама носила меня на руках».
Поделился своими воспоминаниями о жизни на оккупированной немцами территории Семен Кушнеров.
- Когда началась война, мне было чуть больше пяти лет. Однако закрою глаза, и все события той поры вижу как на ладони. Немцы поймали моего 15-летнего сельчанина, который нес домой найденный в поле пулемет, и сначала жестоко избили его. Затем собрали жителей деревни от мала до велика и в целях устрашения бросили паренька в колодец и три дня не давали родителям его оттуда доставать. Вот тогда мы и поседели. У меня и кличка с тех пор была Седой. Голод был страшный. Однажды увидел, что немец ест конфеты, подошел, протянул руку в ожидании, что, возможно, у него где-то остались дети дома и он увидит в моих глазах тоску по сладостям, которых не видел давно. Немец взял винтовку вместо конфет, лязгнул затвором и навел прицел на меня. С какой скоростью бежал домой, не помню. Но хорошо помню, что мама влепила хороший подзатыльник, чтобы больше к немцам не приближался. Когда фашисты отступали, то деревню в 600 дворов сожгли дотла. Долгие годы жили в сырой землянке. Вот такое было детство.
После окончания вечера ребята вручили ветеранам цветы, сфотографировались с ними на память.
Источник: Калининградская правда
22.05.2015 14:56